слова, словечки.

Говорили, что она близко, И вот, она уже здесь. И город белый и сонный весь, И небо низко. А далее - все по зимнему списку: Сугробы, снеговики, снежинки, С трудом протоптанные тропинки. Зима - время горячее. Лицо в варежку спрячу, А со всех сторон поднимается тёплый пар, Зима - это белый пожар. Упасть бы в сугроб, В спячку впасть бы, Как в зимнюю пасть. И до весны проспать. Пройдет зима - и многое прояснится, Кто знает, что там в спячке нам всем приснится. Все мы становимся ближе к тотемному зверю - Медведю бурому: Ходим в сто шуб одетые, Неуклюжие, сонные, хмурые. Я опять начинаю думать,  что мы встретимся, поговорим, Не оставаться же нам зимою одним. Но, наверное, это все одержимость, невроз. Просто холодно стало, вот и думаю, Что и ты, может, тоже замёрз, Среди вьюг и прочих зимних занятий. Все сейчас в ожидании тёплых объятий. Мудрые деревья не боятся ни скуки, Ни обморожения, Только кажется, будто они стоят без движения, Они потихоньку сбрасывают

В городе Зеро.  О спектакле «Чичиков Балаганъ» Дамира Салимзянова (Глазовский театр «Парафраз») Пространство сцены заполняется, окрашивается и оживает с помощью проекции и, выпрыгивающих, как черти из табакерки, гротескных персонажей этого балаганного представления. На белых стенах возникают дождь, узоры из ветвей деревьев, верстовые столбы, гигантские градусники. Проекция становится символом призрачного, меняющегося, легко исчезающего и возникающего вновь обманного мира. Все герои здесь – живые мертвецы. И инфернальный возница – слуга Чичикова Селифан (Сергей Фефилов), который появляется из темноты или восстает из гроба, играя на трубе, завез барина именно туда, откуда нет обратной дороги: это путешествие в край мертвых. Зрители вместе с главным героем попадают в странный загробный мир, где все напоминают персонажей Тима Бертона. Здесь на каждом шагу нас встречает местный народец: люди-лопаты с погребальными венками на шеях, люди-половики, которые созданы для того, чтобы о ни

  Начался шестой Бтк-Фест! Первый спектакль фестиваля - "История одного чуда" от "Творческого объединения 9" из Москвы. О рождении Иисуса Христа рассказывают глиняные чашки, кувшины и горшочки. Пёрышко, летающее по планшету от лёгкого дуновения - это ангел, принесший благую весть, горящие свечи - как живые души, которые греют и освещают маленький мир. Эффект того, что великая история творится здесь и сейчас, в крохотном пространстве, возникает, благодаря живым звукам - журчанию арфы, колокольчиков, гудению ветра в пустой бутылке, а также благодаря постоянному диалогу актёров со зрителями: дети придумывают имя ослику (на этот раз его зовут Иван), отдают ботинок, чтобы тот сыграл роль одного из волхвов, пишут свои имена на столе, принимая участие в переписи населения. В рамках концепции фестиваля, актёры спектакля "История одного чуда" легко, по-детски наивно, играют в евангельский сюжет, который то движется по знакомой всем фабуле, то вдруг оборач

Автобусы-киты плывут, трубя, По городу, по океану. Водитель, может, скажет вдруг: - Берем с собой тебя, И едем прямо к острову-буяну. И я поеду, поплыву, Куда еще мне плыть? Глазастые кругом снуют автомобили. Они, как рыбы, может раньше говорили, Но нынче перестали говорить. А кто же мы? Лишь рябь, Нас скоро захлестнет волной, Кто выплывет- герой, Иных забудут вскоре. Да, таково безжалостное море. Красива здесь ночная глубина, На удочках к нам сверху огоньки спускают, Притягивает бликами блесна, Мы попадаемся, клюёт,  Нас кто-то подсекает. Прошу, как я, будь рыбой - не тони, И на манящие не попадись огни. Гудят, плывут автобусы-киты, В них едем, но не вместе, я и ты. Чтоб в этом брюхе каждый день трястись, Нужна сноровка. Мы терпим и плывём, И даже в глубине души надеемся спастись, Ведь скоро будет остановка.

Я коротко, своими словами. «Парафразу» стукнуло 30. Ну, надо же!... Еще вчера, казалось бы… И вот уже… А мне стукнуло 10. Ну, то есть, 10 лет назад я впервые, случайно… Короче, было место в автобусе. Спросили: - Поедешь? - Поеду, - говорю. Все равно в тот день делать было нечего. И вот, «Калека с острова». Черно-белое кино, Роберт Флаерти. А я как раз накануне его смотрела. И вот всё там было как будто специально обо мне и для меня. Ну, совпадение, бывает. Хотя еще раньше, как раз лет 30 назад, когда все только начиналось, я уже где-то там недалеко бегала, точно помню, и уже тогда что-то такое предчувствовала… Потом я опять, случайно конечно, поехала на «Просто игру», и все повторилось: обо мне и для меня. Ну, угадали, думаю. Куклы, игра, детство… Да и родной город, зов крови... В общем, не придала значения. А потом иду по Перми, совсем без задних мыслей, и вдруг – «Где-то и около» на сцене театра «Молот». Ладно, раз такое дело, такая случайность, посмотрю уж. И что вы

Кажется, это осень. По всем признакам и приметам. Во всяком случае, это точно уже не лето. Если вам требуется научный подход, то извольте, вот: во-первых, листья стали грубее, а небо печальнее и темнее. А также глубже становятся лужи, для переправы плот мне нужен. Тучи тучные, солнце совсем безлучное. Птицы безголосые, лысые деревья (безволосые). Во всем я узнаю осенние черты: и в быстром наступлении темноты, и в ветре колючем, и в утре тягучем. Кто-то скажет: - Бездоказательно! Я отвечу: - Смотри внимательно: вон, идет она, осенняя дева в кашемировом пальто. - Ах, это она? - А то!.. Осень, согрей глинтвейн нам, а кофе сварится сам - стоит лишь вознести мольбу к небесам. Ибо понимают небеса, жалеют детей своих, шагающих по таким глубоким бездонным лужам на своих двоих.

Ну, вот и снова я. Не могу удержаться и не написать что-нибудь вроде: Дорогие друзья! Как же грустно мне было  с вами прощаться! Как часто я вспоминаю о вас, одна хожу, ищу такую же доброту и ясность глаз, ищу и не нахожу. А я все та же: заблуждаюсь, обманываюсь и каюсь. День - тепло, на другой - тучи. О погоде вообще не спрашивайте лучше: ношу с собой лодку и весла на всякий случай. Мы крепко сжимали другу другу руки, мы говорили на всех языках, ходили в блинную в резиновых сапогах, и ни на миг не опускались до скуки. Чай - наш переводчик и проводник, Кофе - наш бог, строгий, но милосердный. За обсуждением фильмов, людей и книг мы ощущали на миг, что стали бессмертными. А может быть, так и есть: я бессмертна сейчас и здесь.  Я вспоминаю про вас, проходя мимо парка. Тут все по-прежнему:  продают мороженое, победившие в конкурсах получают призы и подарки, на каруселях - дети, взрослыми все оплачено, но кто-нибудь всегда недоволен, кто-нибудь всегда плачет. Уже трава не примята, там те

* * *  Вот он я - обещанный сверхчеловек  в резиновых сапогах! Полыхает молния, гром говорит: трах-тара-рах, и вода разлилась везде, а я иду - иду по воде. Иду и совсем не тону, сознавая всю эту бездну и невероятную глубину. Иду и чувствую, какая это сила. А сверху голос: - Вот молодец! идешь красиво! Еще лучше, чем я ходил. Я теперь уж так не сумею, не пройду далеко. - Ну, что ты! - говорю,  - Пройдешь. Ты еще ого-го! Главное, идти без спешки. Понимаете, всем иногда бывает нужна поддержка. Ведь и я, если честно, кто без своих сапог? Простой человек, и не царь, и не бог. * * * Ах, пора уж, проснулась охотушка -  сердце просится на работушку. Не заманите, юга южные, надо делать дела нужные. Уж в душе поселилась тоска. Отпустите меня, отпуска! Кабинет мой родной,  соседушки, заседаньица да беседушки.  Но пройдет неделя в том славном краю, я, известно, не так уже запою.

чудеса творятся - Пушкины роятся!  вот те - на березе, в шубе на морозе, на облаке летает, а вон гусей гоняет. щиплет бабу за бока, баба больно велика, а она на него - воды лохань: - ах ты ж... донь жуань! вот он гуляет босой, кудри вьются, ноги омыты росой, почти святой! а вон у него яблок полный тазик. ему все можно, он же классик. глядит на нас, а мы без прикрас, только и знаем - к нему вопрошаем: как, Сан Сергеич, жить? быть или не быть? - Ох уж эти ваши философии! ну да ладно, пришел - отвечай, не помер чай. Как жить? а вот так: баб щипать гусей гонять яблоки есть вот и сказ весь.

я пеку блины  без печали, без молока.  дыхание ровное,  рука легка.  и вдруг - такое сходство!  ибо блинотворство -  чудотворство.  я пеку луну,  десятки лун,  да что там! целый космос. тут юпитер, нептун  и прочие светила. лишь бы муки хватило.  а завтра, быть может,  благословен печи моей жар,  я испеку и солнце  и целый  земной  шар.