слова, словечки.

Говорили, что она близко, И вот, она уже здесь. И город белый и сонный весь, И небо низко. А далее - все по зимнему списку: Сугробы, снеговики, снежинки, С трудом протоптанные тропинки. Зима - время горячее. Лицо в варежку спрячу, А со всех сторон поднимается тёплый пар, Зима - это белый пожар. Упасть бы в сугроб, В спячку впасть бы, Как в зимнюю пасть. И до весны проспать. Пройдет зима - и многое прояснится, Кто знает, что там в спячке нам всем приснится. Все мы становимся ближе к тотемному зверю - Медведю бурому: Ходим в сто шуб одетые, Неуклюжие, сонные, хмурые. Я опять начинаю думать,  что мы встретимся, поговорим, Не оставаться же нам зимою одним. Но, наверное, это все одержимость, невроз. Просто холодно стало, вот и думаю, Что и ты, может, тоже замёрз, Среди вьюг и прочих зимних занятий. Все сейчас в ожидании тёплых объятий. Мудрые деревья не боятся ни скуки, Ни обморожения, Только кажется, будто они стоят без движения, Они потихоньку сбрасывают

В городе Зеро.  О спектакле «Чичиков Балаганъ» Дамира Салимзянова (Глазовский театр «Парафраз») Пространство сцены заполняется, окрашивается и оживает с помощью проекции и, выпрыгивающих, как черти из табакерки, гротескных персонажей этого балаганного представления. На белых стенах возникают дождь, узоры из ветвей деревьев, верстовые столбы, гигантские градусники. Проекция становится символом призрачного, меняющегося, легко исчезающего и возникающего вновь обманного мира. Все герои здесь – живые мертвецы. И инфернальный возница – слуга Чичикова Селифан (Сергей Фефилов), который появляется из темноты или восстает из гроба, играя на трубе, завез барина именно туда, откуда нет обратной дороги: это путешествие в край мертвых. Зрители вместе с главным героем попадают в странный загробный мир, где все напоминают персонажей Тима Бертона. Здесь на каждом шагу нас встречает местный народец: люди-лопаты с погребальными венками на шеях, люди-половики, которые созданы для того, чтобы о ни